ну! — он выглядел изумленным и растерянным. Похоже, даже заядлый приключенец не ожидал от меня такого. — Вот это в историю ты угодил… но почему не обратился за помощью к Инуру? Он ведь даже не знает, что с тобой такое приключилось! Уверен, если бы Инур знал, он бы обязательно…
— Не надо приплетать сюда Инура, — поморщившись, перебил я Рюу. — Я уже взрослый и сам могу отвечать за свои поступки. Не нужно, чтобы кто-то вечно подставлял свое плечо.
Мужчина сделал паузу.
— Но ведь протягивание руки помощи не зависит от того, взрослый ты или нет.
— Рюу, пожалуйста… — раздраженно вздохнул я, однако тот не стал молчать.
— Нет, серьезно, Унир. У тебя есть семья. Да, понимаю, что вам нелегко пришлось за последние годы, но ты все равно не должен…
— Рюу! — я раздраженно посмотрел на него. — Я сам разберусь с этим, ясно? — хотел при этом добавить что-нибудь еще в духе «Не нужны мне твои советы», но сдержался: друг Инура не заслуживает такого жестокого обращения.
Мужчина вздохнул.
— В такие моменты ты просто вылитый Ниур.
Волна гнева резко накатила на меня, но сдержался, плотно сжав губы и руки в кулаки. Он неправ. Рюу неправ. Я совсем… совсем не похож на отца! Ни за что на свете! Однако Рюу, казалось, было мало, и он спросил:
— Я был у тебя дома. Месяц назад. Когда ты куда-то отходил… Зачем ты изрезал ножом гравюры отца?
— Не твоего ума дело… да и некрасиво копаться в чужих вещах, пока хозяев нет дома, — за грубостью к нему я хотел скрыть проступавшие из глубины моего существа яд и страх… и, может, ненависть. Да, наверное. Я ненавижу Ниура.
— Я и не копался. Ты их даже не снял со стен. Жуткое зрелище… Унис эти гравюры очень нравились.
— Чушь…
— Знаешь… может, и хорошо, что тебе пришлось сделать перерыв из-за долгов. Как по мне, от всей этой работы у тебя начинает ехать крыша.
— Рюу, — в тот момент гнев почти полностью наполнил меня и вот-вот готов был выплеснуться наружу, — заткнись.
И мужчина замолчал, тем самым отвратив маячившую на горизонте ссору.
Мы вернулись к могиле матушки, но никаких призраков там больше не было. Потому что все это глупость… привидений не существует, а эта Унис — не более чем плод моего уставшего воображения.
Может, Рюу прав. Может, мне и правда пора передохнуть. Давно пора. А иначе, как отец, свихнусь и начну искать оживших персонажей легенд. Ах, постойте… кажется, уже начал. Ха… Было еще столько всего, что я хотел спросить у Рюу: о рисунке, о происхождении мужчины, о том, знаком ли он с Уджей, но почему-то все слова утонули в волне печали, сменившей гнев, страх и ненависть. Мне сделалось так стыдно, что после смерти матери, в порыве злости на плохо получавшуюся работу, изрезал все отцовские гравюры, с давних пор висевшие в доме. Так стыдно, что за полгода ни разу не пришел на могилу Унис, хотя мог сделать это множество раз. Так стыдно за… за все. За свою невнимательность к ней, за бессердечие, за все. Конечно, глупо горевать по упущенному, но в тот момент мне сделалось так горько и гадко, что не смог сдержать слез — они полились из глаз ливнем, а в груди сделалось так тесно и одиноко, что обхватил себя за плечи, опустился на колени и зарыдал. Ибо только тогда в конечном счете, ненадолго отпустив свою эгоистичную ненависть к отцу и себе и обиду на ни в чем невиноватого Инура, осознал, что Унис уже ничто не вернет, а я… я так и не сказал ей… так и не сказал, что люблю.
Стоявший рядом со мной Рюу сложил ладони в молитве и закрыл глаза, мысленно прощаясь с матушкой. Никаких подношений мы не сделали — даже благовонную свечку не соизволили купить в одной из лавчонок, специализирующихся именно на таких вещах да амулетах с оберегами и располагающихся неподалеку от кладбища.
* * *
Инур.
Об Уджа ходит множество разнообразнейших слухов: для одних он беспечный выходец из аристократической семьи Тоё, приближенной к королю, для вторых — странный и щедрый богач, периодически оплачивающий долги девушек и юнош, для третьих же — демон, с которым лучше никогда в жизни не скрещивать мечи, если не хочешь тотчас лишиться головы. И дело даже не в том, что мужчина хороший мечник — согласно рассказам очевидцев, побывавших на войне, на поле битвы он может впадать в неистовство и рубить противников так быстро, легко и безжалостно, словно те лишь соломенные чучела для тренировок. Помнится, как-то раз мне удалось разговорить в питейном заведении бывшего солдата, решившего завязать со службой в армии и нещадно пропивавшего оставшиеся сбережения. Как только я начал расспрашивать об Уджа, тот сразу же напрягся и заморгал, словно вспомнил нечто страшное.
— Демон он. Демон и никак иначе, — заявил воин. — Видел я его во время битвы возле реки Ба-Син. Носился по полю и махал мечом, как сумасшедший. Виртуозный сумасшедший. Да еще и с таким диким видом, словно больное бешенством животное. Демон он, а никто ничего не предпринимал — не знаю, то ли потому, что из семьи Тоё, то ли потому, что верхи были довольны тем, как Уджа рубил всех, словно овощи нарезал… кто их там разберет, — пьянчуга пригубил рисовую водку, поморщился, затем, загадочно улыбнувшись, склонился ко мне и рассказал еще одну сплетню: — Я слышал, это он сам прошлого командующего крепости Джун прирезал ночью, чтобы занять его место. Да еще и чинил там жуткий самосуд. Да только кто ж станет наговаривать на сыночка такого высокопоставленного человека? Война — удачное обстоятельство прикрыть многие преступления, — бывший солдат пьяно улыбнулся мне и подмигнул. — Я и сам, бывало, подворовывал немного в деревнях, мимо которых мы проходили. Многие так делали — только покажешь испуганным крестьянам меч, как они тут же бегут приносить тебе все, что угодно.
Я слышал, люди Запада любят называть нас… как там было это иностранное слово?.. ах, да. Варварами. Говорят, чиним подчас страшные жестокости и в войнах не знаем жалости, да только насколько ли это правда?.. подчас, слушая вот такие пьяные разговоры солдатни, я начинаю соглашаться с мнением иноземцев. Вот только… а так ли чисты сами иностранцы, какими желают казаться? В последние годы их становится все больше и больше — в основном приезжают тамошние аристократы, разодетые в странные темные, серые или коричневые костюмы со штуками вокруг шеи,
